Литературные психозы из моей художественной темы. Там получился какой-то слоеный пирог, я теперь буду повторяться, но пусть так. Если захочется мне еще что-то показать, буду это делать уже в этой теме. Пойдет? Чего я спрашиваю.  Это я себе.

прочитай мои мысли
их понять так несложно
мне в молчанье уютно
и тепло от объятий

томный воздух от дыма
сигарета так тлеет
долго падает пепел
улетает в окно

замирает и время
те мгновенья
что губы

что-то тихо и долго
шепчут в ухо

дыханье освежающе
сладко
зреет где-то
внутри
вырастает желанье

иней страсти не дремлет
и ласкает глазами
ты горячую кожу
гладишь нежно руками

то что свечи погасли
не заметил никто

этот вечер напрасно
ты считал таким скучным
он немного был пресным

но ведь соль это я

Запах тишины в грозовую ночь приснится.

Чем пахнет тишина в садах и что мерещится в кустах жасмина?
Возможно, в них жужжит пчела, а может бабочка...
Она, наверное, божественно красива.
Распаханные гряды под картошку несут земли горчащий аромат.
Там можно просто полежать, кротовые заметив норки...
Затем уснуть под шелест океана и невзначай поймать слезу,
В летящих ивовых листочках заметить маленькие корабли.
И провожать их удивленно взглядом в безжалостной тиши.
Пытаясь ощутить ей свойственную прелесть...
Ну, например, поймать внезапно запах летнего ненастья,
Вдохнувши воздух полной грудью.
В нем растворен озона щиплющийся шлейф.
Таков бывает запах тишины, что в грозовую ночь приснится.

Привкус черешни на губах
Лентою алой в волосах
Играет ветер
Сжимают кисть твоей руки
От вечерней росы
Мокрые пальцы мои
Примятый клевер на земле
Головки трепетно дрожат
Скользящий в щёку поцелуй
И нежный взгляд
КАК И ТОГДА, ТАК И СЕЙЧАС
СОГРЕЕТ ДУШУ
ЛЮБОВЬ КАК ОГОНЁК ТЕПЛА
ЕЩЁ ЖИВА
СЕБЕ ДАЮ Я СЛОВО
НЕ РАЗРУШУ И НЕ ЗАБУДУ
ЭТО ВРЕМЯ НИКОГДА
Проснуться звёзды и тогда
В объятьях я твоих засну
Меня ты в шею целовать
Губами будешь
Дыханье тихое ловя
Посмотришь молча на меня
И улыбаясь, нежно поцелуешь
КАК И ТОГДА, ТАК И СЕЙЧАС
СОГРЕЕТ ДУШУ
ЛЮБОВЬ КАК ОГОНЁК ТЕПЛА
ЕЩЁ ЖИВА
СЕБЕ ДАЮ Я СЛОВО
НЕ РАЗРУШУ И НЕ ЗАБУДУ
ЭТО ВРЕМЯ НИКОГДА

Воздух – кисель из смога и пыли,
пить и напиться нельзя бесконечно.
Спасительный ветер сезон перепутал
и невнимательно нас миновал…
От почвы горячей сухой
поднимается вверх
и, вздрогнув,
ложится слоями на землю…
предательский зной.
Он нас обещал пощадить, и ходила я вечером в скверы…
Где губами заката карминного он шептал о дожде…
И тела, разомлевшие в июльские дни,
ночами все ждали,
прислушавшись к небу… громовые раскаты.
Окутавший куполом влаги, себя, город дремал,
по крышам стучали чьи-то узловатые пальцы.
Все пили ту дымку из капель,
жадно глотали.
Но вот снова подошвы сабо вязнут в гудроне.
Платье стекает по коже как растопленный сахар,
горчичный подол
щекочет уставшие ноги...
Деревья стоят, сливаясь с пейзажем.
Желтоватые рвы обнажили многоликую глину,
я над ними…
иду по хлипким настилам.
Кто-то там, вдалеке, получил поцелуй,
оттиском нежности на небритой щеке…
заблестела помада.
Привиделся мне отголосок японского сада,
на гладкой поверхности озера,
с открытой чашею, розовый лотос…

Гости вечером пили вино, кто-то бокал умудрился разбить.
Ощутила влекущее тепло,
Когда коснулась одной из твоих рук…
Я смотрю на чужих людей и пытаюсь найти ответ.
Отчего мне хочется, чтобы ушли все, только ты был здесь?
Вокруг глаз сеть морщинок как ветки в дыму.
Посмотри на меня, может быть, я люблю...
Гости все разошлись давно, кто-то дверь позабыл закрыть.
Бросила взгляд в окно,
Падал белый пушистый снег…
Я решусь подойти и погладить твое лицо,
Как-то странно, что ты умудрился заснуть.
И под веками слегка подрагивали глаза,
Что там, снится тебе в эту раннезимнюю ночь?
Гости эхом остались вдали, кто-то сердце мое взволновал.
Этот кто-то – ты,
Так крепко теперь меня обнимал…
Вот уже фонари осветили дорогу.
Я надеюсь, что ты не уйдешь, жмурясь кошкой, в этот рассвет.
За окном желтый снег… Ты со мной, может это ответ…

Крылья лебедя в краске
Тина собрана в банки
Ряска в волосы мне тобой вплетена
Лотоса оригами
Рыбы птицы глазами
За стеклянными рамами
Нарисуй чудеса
Ввинчены все шурупы
В сваи дома на лунных просторах
Звёзды-рыбки желтеют
В облаках рассеянных пудрой втёртых в виски
Губы
Боль не отсутствует
Мягко сладко впиваются
В мясо розовых слонов
Зубы сотен тысяч летучих мышей
Ожерельями белыми на песке
Зажужжит где-то в голове
Снова жми на звонок
В море через атомы сонные
Нет кульбитов таких, как у тебя
Лебедь станет собакой
А она антилопой
И поскачет по небу перевёрнутому
В марганцовой воде
Крылья лебедя в краске
Тина собрана в банки
Ряска в волосы мне тобой вплетена
Хвост такой у русалки
Губы словно натянуты на струну
В пузырьках гаитянки
Затанцуют котами
Рыжими полосами по спине и бокам
Поцелуй в щёку
Мило
Просыпаться не буду
Дай минуту побуду
Так хочу на прощанье покататься
На кольцах Сатурна
АУ-у-у-у-у-у………

Снег под ногами прохожих
Одинокий
Такой незаметный
Тает в моих твоих ладонях
И водой стекает на землю
Мы идём
Ступая по лужам
Оставляем следы на асфальте
Что бы их замело снежной пылью
И никто не узнал
Что с тобой мы здесь были...
Ведь важно только то
Что встречаются взгляды
Даже за сотни миль
Ты будешь рядом
Ближе мне
Чем кто-либо другой
Ветер
Касаясь губ холодных
С них не сорвёт слов прощальных
Этот вечер мигом коротким
Промелькнёт
Передо мной и тобой
Обещать ничего не могу
Но спасибо за то
Что ты рядом
Я тебя благодарю
За то
Что два сердца нам грели руки
И во тьме горела свеча
Что ты зажёг самой тёмной ночью
Для одной
Для одной меня...

Бегу за милым бесконечно,
не прекращается молва: его я даже в туалете
не оставляю без конца.
Я знать хочу, где, с кем и как,
опять забыл он дома галстук.
Меня так много, я везде...
За разговорами как в танце.
И снова вечером на нем
вишу как груша на березе.
Теперь вот воем со щенком:
он с голодухи, я от горя.
Зазря чесала языком,
мужик ушел туда, где тише.

Разговор человека с кошкой:
- Чего ты орешь? Ну, чего ты орешь?
- Do you speak (ты говоришь) кошачий? Do you speak кошачий?! Б**, да что такое! Do you speak кошачий?!!
- Понятно, ты хочешь есть.
- Do you… Чего? А-а-а… а хочу!
- Опять орет. Чего еще? Жрать сейчас дам.
- I want you (я хочу тебя)… тьфу food (еда). Food, food, food!!! Гони еду.
- Лапа, прекрати, пожалуйста, хулиганить, а то я тебе язык украшу дыроколом.
- Произвол! Издевательство! Глумиться вздумала?!
- Кошечка, милая, ну иди сюда… иди сюда…
- Фигу, я не дура.Do you speak кошачий?
- Все. Это писец.
- …
- Я – иду – тебе – за – едой. Understand (понимать)?
- Кошачий!!! Ты соображаешь!
- Вот. Кладу твою еду. Сейчас. Мясо ягненка и курицы в желе. Сами б так жрали.
- Где, где, где?!
- Ешь.
- Ням. Ням. Ням.
- Ну все, теперь твоя душенька довольна?
- Ням. Ням. Ням.
Спустя полчаса…
- Хлеба дали, а зрелищ? Entertainment (развлечение), entertainment, entertainment!
- Только не э-э-это-о!..

- Как думаешь, мой друг, мы доползем до этого окна?
- Не знаю, брат. Там, где кошачий рай, решают это, наверное, сейчас все наши братья.
- Ты так считаешь? Мы распластались, вытянувшись, на ковре и даже лапой шевельнуть мне тяжко…
- Ну, не горюй. Смотри, летают в небе птицы.
- Добыча?..
- Тише, нам нужно силы поберечь.
- Пожалуй да… Там светит ярко солнце, оно жестоко к нам, так… беспощадно. Но почему?
- Мы два кота, чего ты хочешь.
- Несправедливо быть котом.
- А человеком справедливо? – доносится с дивана мой почти, что равнодушный возглас.
Две тушки на полу лежат и, не мигая, пялятся в искрящиеся окна. Одна как рыженький листок, другая полосатая тельняшка. Лентяи, всего-то до балкона пара метров… и настежь дверь открыта. Зазывно так. Решила я спросить:
- А я-то доползу?
- Ишь разбежалась. Тебе бы нас сначала дотащить, а там твори что хочешь.
- Ух, негодяи!
И силы все последние я трачу на борьбу с котами. Хватаю тапок непосильными трудами и опускаю руку… в безволии.
- Давайте почешу вас малыши. Давайте задушу в объятьях.
- Смотри, браток, она нам смерти хочет.
- А что такое смерть? Все время неотступно следует за нами и пребывает в готовности нас за руку сопроводить к другим мирам. Чего ее боятся, она сулит освобождение от зноя. В кошачий ад не верю я, все это мифы, нас жизнь изрядно потрепала.
- Хозяйка, скорую скорей. Кажись, наш Рыжий бредит.
- Сам ты бредишь, я философствую, дубина!
- Ребята, вот видите, вам хорошо. Давайте, что ли спать.
- Ну, да. А кто зашторит окна?
- Вы вымогатели с шерстистыми за**ми.
- Мы знаем!
- А за мороженым сгоняете?
И тишина… Тогда давайте покемарим мои пушистые друзья. Спокойного отдохновения!

Рассказик. С внятным и красивым изложением своих мыслей в текстовом виде у меня неважно, поэтому не линчевать.

Барбарисовая кофточка.

Из залы донесся крик, девчонка визжала во все горло. Аля аж дернулась, папка чуть было не выпала у нее из рук. Она бросилась к детям, думая на бегу: «Какой-то кошмар, только Зоя Федоровна за порог и сразу ЧП. Что же там у них происходит?».
Афанасий, схватив со стола тяжелую подставку под карандаши, наступал на Олю, когда Алина выскочила на середину комнаты, он уже замахнулся на девочку. У Али пелена поплыла перед глазами, мгновение и она очутилась рядом с мальчиком, схватив его за руку. Тот даже не обернулся. Оля стояла неподвижно с остекленевшими от страха глазами. «Опусти руку, – Алина старалась говорить размеренно и спокойно. – Фаня, опусти руку». Мальчонка повел плечом и нехотя опустил руку, подставка выпала из разжатой ладони, мягко стукнулась о ковер. «Оленька, иди сюда. Все нормально, не бойся», - Аля протянула руки к маленькому запуганному человечку, который, миновав первое состояние оцепенения, ревел во весь голос. «Детка моя, ну ты что, успокойся. Уже можно не бояться, я рядом. А он не хотел, он больше никогда, - она сделала акцент на этом слове, - так не будет». Алина подтолкнула девочку в сторону уборной: «Оленька, сходи, умой личико. А с тобой нам надо сейчас же поговорить. Ты должен мне рассказать, почему ты хотел ударить Олю вот этим». Она подняла с пола подставку и вернула ее на место. Взяв мальчика за руку, повела его в коридор, остальные дети сидели притихшие как мыши. «Ты что-то хотел показать этим Оле, хотел обратить на себя ее внимание или она тебе что-то плохое сделала?» - спросила она там. «Эта дура трогала мою вещь», - сердито сказал он. «Какую вещь?» - спросила девушка. «Мою вещь», - повторил мальчик. Аля поправила свободной рукой волосы, папка для урока рисования все так и была зажата у нее под мышкой, вздохнула, освобождаясь от негативных эмоций, и сказала: «Хорошо, ты можешь не говорить, что это было, но бить - тем более за это - нельзя. Если кто-то взял твою вещь, попроси отдать, если не возвращают, скажи мне, только руку на девочку поднимать не смей. В жизни никогда девочек не бей, ни девочек, ни девушек, ни женщин. Ты понял?». «Я не мог». – «Что? Ни ударить ты не мог?» - «Нет, но она бы сломала и все. Надо было сразу отдать, а она только смеялась. Лучше бы ударил», - Афанасий сжал кулаки. «Да что же такое с этим мальчиком, откуда такая злоба? Заласканный ребенок, мама столько нежности ему дает, постоянно целует, когда в группу приводит. Папа тоже интересуется делами ребенка. Избаловали слишком, скорее всего. Если только дома все, правда, в порядке. В группе конфликтов точно не было, тут же все как на ладони, детки еще маленькие, особо скрываться не умеют. Значит или дома что-то, или какие-то душеные проблемы, может страхи», - подумала Алина, недоучившаяся психологиня и помощник воспитателя средней группы детского сада № 56. «Пойдем обратно, но с другими детьми ты играть пока не можешь…» - «Ну и хорошо». – «Хм, будешь сидеть в уголке, там тебе мешать не будут, и будешь рисовать», - Алина надеялась понять по рисункам мальчика, что у него в голове творится. Оставив ребенка наедине с бумагой, карандашами и фломастерами, она пошла проводить урок чтения у детишек. Рисование подождет,  главные рисунки сделает Фаня. Дети послушно внимали ее изнеженному, увлекающему в повествование, голоску. Алина умела усыпить бдительность, а детишки расслаблялись и переставали зажиматься в ее присутствии. «Жила была в лесу гиена, – читала она. Ночами она голодная, выла, глядя на луну: «Гани-и-и! Гани-и-и!». Так и прозвали ее Ганида…».
«Гнида», - шепотом сказал один мальчик другому. Аля услышала. «Валера, не кто-то там, а Ганида. И слушай внимательно, а-то скажешь дома, что вам сказку читали про гниду и получишь от папы по попе. Папа у нас кто, папа у нас спортсмен. Может мне ему сказать, что ты ругаться начал». – «Не, говорить не надо. Я больше не буду», - Валера побледнел до состояния накрахмаленной простыни, там папа умел так рявкнуть, что здоровущий пес уползал в туалет и пытался спрятаться за унитазом. Зоя Федоровна рассказала за три недели Алининой работы ей обо всех воспитанниках, женщина поддерживала тесные отношения с мамами и с папой, в семье Егорки мамы не было. Детей «своих» она любила всех, была готова за них и в огонь и в воду.
«А можно гиену покормить?» - заинтересованно спросила Дина. «Зачем?» - удивилась Аля. «Но она же голодная и плачет. Если ее накормить, она плакать перестанет, ведь так?» - спросила девочка, внимательно посмотрев голубыми глазами на Алину. «Слушай сказку и узнаешь», - улыбнулась ей девушка. Дина огорчилась, но сказку слушать продолжила. И Аля с удовольствием дочитала до конца сказ о кровожадной и чревоугодничающей гиене и о хитром пройдохе кролике Мали. Дети мало жалели обманутую гиену,  потому что она могла сожрать многих обитателей леса, а кролик хоть и провел всех, но зато проучил плохого и злобного зверя. «Но ведь это из-за него Ганида перестала есть и оголодала настолько, что съела мигом и ежика, и обезьянку. Если бы он не затеял тот спор, звери остались бы живы. Гиена конечно отрицательный персонаж, но заяц тоже личность темная. Вот он какой?» - спрашивала затем Аля. «Заяц зазнайка», - сказала Оля. «Сама ты зазнайка», - сжав губы, тихо сказала сидящая рядом с Олей девочка. Та на нее покосилась, на лице читалась явная неприязнь. Аля уже хотела было разрядить обстановку, как вихрастый мальчонка в желтых шортах спросил: «А кто читал «Незнайку»?». Девушка с благодарностью посмотрела на него. «Все!» - хором ответили дети. «Ну ладно, продолжим. Кролик был эгоистом, он любил вволю поесть и отдохнуть, повеселиться. Помните, как он спрашивал гиену, почему она такая скучная? Милосердным кролика назвать тоже сложно. Каким он еще был?» - «Хвастуном». – «Верно, он был хвастунишкой. А еще?» - «Он был смелым, я бы к гиене не подошла». – «Да. Еще он был умелым притворщиком, звери не раскрыли его обман. Мали был большого мнения о себе, именно поэтому он предложил Ганиде спор, а еще, потому что он любил всякие затеи. Все сказочные зайцы большие затейники!» - закончила на такой ноте Алина. «Значит заяц тоже плохой?» - спросил Валера. «Нет, он просто не очень добрый», - ответила девушка. «А добрых вообще мало», - унылым голосом произнесла повариха Гуля. Она стояла в проходе в белом халате и чепце. Затем поманила Алю пальцем, та подошла. «Ты их кормить собираешься?» - «Ну да». – «Так уже обед». – «Правда?» - «Давай веди их тогда». – «Хорошо, сейчас приведу», - Алина повернулась и бросила взгляд на часы, уже без двадцати два. Детям пора было обедать. Повариха ушла, а Аля велела детям строиться в шеренгу. «Бедняги, - мелькнула у нее мысль. – Как в казарме живут, все по часам, так еще и ходят строем». Ее молодой человек получил во время службы тяжелое сотрясение мозга, не без помощи солдат предыдущего призыва, после это девушка стала негативно относиться ко всяким там армиям. Пока дети, шумно и толкаясь, пытались создать порядок в своем нестройном ряду, Алина решила навестить Фаню. Мальчик во время чтения вел себя тихо, в обсуждении не участвовал, хотя ему все было прекрасно слышно. «Нарисовал?» - «Ага». – «Покажешь?» - «Вот», - Афанасий выложил перед ней пару рисунков. Девушка попросила его изобразить себя одного, с семьей, свое настроение и свою мечту. Мальчик все нарисовал. Аля решила изучить рисунки потом, а сейчас повела детей в столовую. Там случилось очередное чрезвычайное происшествие. Фаня сидел за столом с двумя мальчиками, Алина специально посадила его подальше от Оли, и все равно он умудрился поругаться. Разнимать не пришлось, к ним подошла Гульнара. Она увидела это безобразие с кухни, и стало оглушительно ругаться на дагестанском языке. Дети ничего не поняли, но испугались ее экспрессивной и громкой тарабарщины. Затем подбежала Аля. Вид у нее был испуганный и беззащитный, так показалось поварихе. Отведя Алину в сторонку она сказала: «Все нормально, мои вообще по шкафам прыгают, у тебя тихие. А в ауле, так там эта шпана бегает, покоя не знает. Они ж дети, дерутся, мирятся, все у них как у взрослых». Девушка покачала головой, хотя в чем-то Гуля была права, на ее опыт можно было положиться, четверо пацанов и две девчонки в доме, это же просто маленький табор. Аля себе такого не представляла, у нее дети тоже будут, но один ребенок. На шестерых никакой педагогической литературы не хватит. После обеда зам. воспитателя отправила всех детишек на тихий час. Пока дети снимали платьица, брючки, колготы и вешали все это на спинки стульчиков, за одним из столов проходил допрос. «Что же у вас произошло?» - спрашивала Аля у Эдика и Кирилла. Фаня сидел и ждал своей очереди, сначала допрос по отдельности, затем вместе, так вероятность что расколются больше. Алина любила отечественные сериалы про милиционеров, про собак-милиционеров было бы точнее. Там эти собаки берут на себя всю работу и заменяют собой штат оперативников, умные какие. А вот милиционеров-собак она как раз на дух не переносила, особенно тех, которые оборотни в погонах и наглые поганейшие мздоимцы.
Очную ставку устраивать не пришлось, мальчики моментально все рассказали. У Афанасия выпала какая-то штучка из кармана и Эдик ее поднял, они с Кирей стали штучку рассматривать, Фаня это заметил и полез с кулаками. На этом все, подоспела повариха. «Опять эта штуковина, сколько уж можно!» - подумала Аля. Определив мальчиков в кроватки, она принялась за Афанасия. Посадила мальчика к себе за стол и принялась рассматривать его художества. Сам он был нарисован четко, немного резкими линиями, что говорило о каких-то претензиях к себе, с много раз прорисованными волосами, они были очень сильно растрепаны, прямо солома. Возможно, мальчику и не нравится такое пристальное внимание со стороны родителей, они его «заглаживают», а он сопротивляется. Порадовал большой улыбающийся рот, значит мы открыты миру и хотим с ним дружить, слишком большой… Есть что-то напускное в этой дружелюбности, нам есть что скрывать? В остальном рисунок был обычным. Положение на листочке никаких зацепок не давало, теплый оранжевый свитер показался ей неоднозначным: желание ласки с одной стороны и гиперопека с другой. Свитер был большим и рыхлым и будто бы задавливал мальчика. Рисунок с родителями выдержан в сине-зеленой гамме. Фаня изображен посередке, держит маму с папой за руки, на маме шляпа – ему хотелось бы большей откровенности от нее? – и голубое платье, на отце домашняя одежда: салатовые штаны и белая майка. Он держит в руках самолетик, значит, посвящает много времени играм с сыном, но воспринимает ли тот его серьезно, как у нас с мужским авторитетом? Идем дальше, настроение. Тут у нас красный, цвет яркий и эмоциональный. Перекрывает многое, ниже он переходит в фиолетовые разводы и в самом низу сливается в серую грязь. «Красный, точно не кровь, - подумала Аля. – Я в детском саду, а не в колонии для несовершеннолетних. Его просто обуревают сильные чувства, но какого рода?». Мечта оказалась пустой, на рисунке ничего не было, Алине лишь показалось, что он что-то нарисовал. «А где мечта?» - деловито обратилась она к Афанасию, не отрываясь от созерцания детских полотен. «Чего?» - переспросил мальчонка. «Почему нет четвертого рисунка?» - спросила Аля и глянула на него. Фаня мотнул неопределенно головой и с вызовом бросил: «А мне мечта не нужна, я и без мечты хороший». Аля незаметно улыбнулась, отложила рисунки и ответила: «Конечно, ты очень-очень хороший, а вот то, что мечты нет, это жаль. Когда еще мечтать о самом несбыточном, как ни в твоем возрасте, а ты чего-то тормозишь… Наверстывай, мечтай и пытайся идти к своей цели». Мальчик странно на нее посмотрел, Алине показалось, словно наваждение, она, правда, не успела ухватить свою мысль за хвост, а Фаня уже стал обычным. «А я очень хороший как?» - «Что как, как кто?» - «Да не, какой я?» - «Ты сообразительный, вон сколько читаешь, а еще ты веселый, не унываешь, подарил Машеньке конфетку на прошлой неделе, пустячок, а приятно». – «Подумаешь!» - Фаня отчего-то надулся. «Ну и детки, то конфетку дарят, то пошла куда подальше. Вот отсюда все кобели», - Алина провела лишенную логики связь, но что поделать, женщина с печальным опытом отношений. «Не дуйся», - Аля потрепала его по волосам.
Тихий час прошел на радость спокойно, задушить спящего рядом никто не додумался. Дальнейшая программа была четко распланирована, кто-то пошел к логопеду, среди них был и Фаня, он что-то смешное делал с буквой з, но ему даже шло, остальные же рисовали лесную открытку. «Белка на ветке. Ветка на белке. Придавило белку», - вяло думала Ася. Ребята тему поддержали и быстро разобрались, что к чему, к ее столу подходили редко. Не группа, а божья благодать. Ангелы. Эти ангелы рисовали и давали время подумать. Алина жалела, что забыла спросить про вещицу. «Ну да ладно!» - стукнула она ладонями по коленям и встала. Еще немножко времени прошло, и все они отправились гулять. Аля подошла к окну и полюбовалась весенним пейзажем. Майский сад – майский мед, пчелки настойчиво кружили над жасминовыми кустами. Белый жасмин, ее любимый. Дорожка вела к клумбам, эти клумбы Зоя Федоровна сажала с детьми, на лавочке сидела кошка. Монохромная кошка в обрамлении цветущего сада. Все так и дышало летом, Аля открыла окно, сладкий воздух наполнил ее всю предвкушением чего-то неотвратимого и оттого еще более желанного. …Сверкающая озерная гладь, плывут маленькие лодочки, тишина дарит покой, жужжат охочие до голого тела комары, красочные стрекозы с шумом пролетают мимо и оставляют ощущение чуда как чего-то простого и полного жизни…
«Хватит с меня этой пытки, да, я уже хочу в отпуск. Ну и что? Дети хотят мороженого, а красивая молодая женщина хочет к тетке в деревню, каждому свое», - девушка захлопнула окно и велела ребятам готовиться к прогулке. Одеваются они долго, как девочки, так и мальчики. «Вот когда мы ждем мужиков», - пыхтя, размышляла Аля, натягивая на Валеру колготы, ему было сложно разобраться с дилеммой «зад – перед». Одетые девочки стояли рядом, и объединенное женское злорадство читалось на их нежных личиках. «А почему Валера сам не одевается?» - задала вопрос Анюта. «Да кто ж его знает», - про себя подумала Алина.
Гуляли они долго, до победного. И куличики лепили, и платьице куклы потеряли, пришлось голую эротоманку замотать листиком, тут же дети – не нудистский пляж. И кошку гладили, она на дерево забралась и мяукала истошно, и цветочки рвали, лишь бы Зоя Федоровна не узнала. И червяков зачем-то совочками давили, еле Аля их защитила, и землю ели. «А в школе будут отказываться, в школе это унижение», - удивлялась про себя девушка. Сначала забрали Олю, папа приехал на иномарке и посадил ее к себе на плечо. Девочка-принцесса. Потом Анюту, Васю, Кирилла, Дину, вихрастого, Аля все время забывала его имя, Валеру и так далее, всех, только Фаня остался. Его мама всегда задерживалась, и они с ним гуляли вдвоем. Алина рассказывала ему про собаку своих родителей, то был лохматый черный чау-чау, китайский шерстяной пуф с розовым половником вместо языка. Иногда они рисовали на песке звезды, море, смешные портеры друг друга. Для Алины было главным, чтобы Фаня не подумал, что о нем забыли, его оставили, что он никому не нужен. Не должно быть гнетущей тишины и воспитателя, который сидит вдалеке от ребенка и только и ждет, когда этого несовершеннолетнего истребителя спокойствия и порядка повезут домой. Все должно быть по-другому, как у них с Фаней.
На этот раз мальчик был угрюм, неразговорчив и предпочел возить машинки по песку. Аля пожала плечами и позвонила домой, Тоши дома не было, автоответчик пискнул, и она отключилась. Посидев недолго на скамейке с закрытыми глазами, она поднялась, подошла к Афанасию, опустилась рядом с ним на корточки.
«Фаня, скоро тебя мама заберет, может быть покажешь мне ту штучку, что у тебя мальчики забрали», - с ласковым заискиванием заглянула она ему в глаза. Мальчик растаял: «Если вам очень надо посмотреть, я принесу. Она у меня там осталась». Алина кивнула. «Она. Что это может быть?» - девушка подошла к кусту и сорвала нежнейший на ощупь белоснежный лепесток. Пахло изумительно. Афанасия долго не было, девушка хотела идти за ним, но тут увидела его мать по ту сторону забора. Она шла медленно по дорожке, хотя обычно летела к ним, вдыхала тонкий аромат свежести и кажется, сама не понимала, отчего ей так хорошо.
Они разговорились: «Как мой Афанасий провел день?» - «Фаня изменился, сегодня пытался ударить девочку и с мальчиками у них что-то происходит, он растерял всех друзей в группе». – «А почему я об этом только сейчас слышу?» - «Эти изменения начались где-то с неделю или чуть больше. Он стал скрытным. А как у вас дома?» - «Дома? Дома все нормально. Если с Фанечкой беда, я об этом всегда узнаю первая, у нас с ним замечательный контакт, мы дружная семья». – «Вы семья, а ваш муж?» - «Коля потрясающий отец, столько заботы, внимания. Он чувствителен ко всем проблемам сына». – «Да, но что-то же случилось?» - «Мне вообще ничего такого неизвестно, вы мне первая об этом говорите». – «Значит, Фаня от вас это скрыл». Лариса сверкнула на нее глазами, вся подобралась и стала вести себя более осмотрительно. «Я нанесла ей удар, – поняла Аля. – Эта женщина хочет быть защитной оболочкой своему сыну, сначала контактирует она, затем он. Будет опекать его до женитьбы и далее, отец там роли не играет, а я позволила себе усомниться в ее родительских качествах». Лара постояла какое-то время, ее будто парализовало, внезапно спохватилась и вперилась взглядом в Алину: «А где сейчас мой сын?». «Он пошел в группу, сейчас вернется», - Аля была спокойна. «А почему один?» - решила ужалить ее женщина. «Я его отпустила, но сейчас он придет». – «Как вы могли? С ним же может случиться такое, я даже боюсь вообразить себе», - не унималась Лариса Львовна. «Его загрызет повариха Гульнара», - глупо подумала про себя Алина. Эта беседа действовала ей на нервы. Спас ее Фаня, выбежал на крыльцо, увидел мать и приостановился, чинно спустился к ним, подошел к родительнице. Аля решила отойти. Они о чем-то пошептались, видно было, что мама недовольна, но сын ее убедил в чем-то. Лариса Львовна кивнула и пошла прочь. «Куда это она?» - от неожиданности Аля спросила вслух. «Вот, это вам!» - помпезных цимбал только не хватало, так торжественно говорил Афанасий. На его раскрытых ладонях лежала пузатая свистулька, такие делают умельцы из глины. Это был бело-красный петушок. «Спасибо, - сказала Алина, а про себя подумала. – Уж не из-за нее ли весь сыр-бор?». «Я ее сам сделал», - улыбнулся Фаня. Девушка повнимательнее пригляделась к поделке, было необычайно приятно держать такой подарок в руках. Тепло маленького сердца его навсегда согрело. «Ты очень милый», - она поцеловала Фаню в лоб. Мальчик прилип ней, она его тоже обняла, прошло пять минут, стало неловко. Алина попыталась освободится, Фаня тихо произнес: «Хочу, чтобы вы всегда были с нами, вот моя мечта». Алька оторопела. Мальчик воспользовался моментом и побежал прочь, мама ждала его за воротами. Аля посмотрела туда, их взгляды пересеклись. В глазах женщины плескалась безумная любовь к сыну и ревность, все вперемешку. Алина отвернулась и пошла к лавке, для нее это было сродни открытию Америки, мальчик настолько к ней привязался, кто бы мог подумать. Подул ветерок, и девушка потуже завязала верхнюю кофту, та была тонкая, и в кармане сразу же что-то прощупалось. Алина извлекла из кармана небольшой предмет, отняла от себя ладонь, раскрыла ее, на ладони лежала конфета «Барбарис».
«А Машке он что подарил? Тоже «Барбарис». Джентльменский набор почти не меняется. Интересно, свистулька-то у нее есть?» - улыбалась сидя на лавке зам. воспитателя детсада № 56. Похоже, уже она стала довольной многодетной матерью.

Несколько дней назад ночью не спалось:
коту немного счастья на блюдечке подали.
А он не захотел его откушать.
Так что же мы, не люди, мы кошек уважаем, но мы не можем их заставить есть.
Не нужно им ни сыру, ни молока, ни рыбы... ни полкило сосисок, ни полкило колбас.
А только бы отведать сардельку наливную из рук родимых, под аккомпанемент родимых глаз.
Припев:
бродили кошки
в жарком месяце лета,
тыкались под колени.
Но искали лишь его!!!

Человека с сарделькой, человека с мечтами, человека с работой и деньгами-деньгами!
Чтобы кушать сардельки и не думать о лете, когда снова зима. Трам-парам-пам-пам!

Да, такой ужас.